Ленинград.
И опять на вокзал и опять к поездам.


Адский поезд был на час с копейками. Дуремар (Крахмал-прим. редактора) работал в вечернюю смену, бессовестно торгуя своим задом на телевидении. Поэтому эта сволочь максимум могла прибыть на вокзал в половину первого ночи. У парня итак зад разбит, а он все работает и работает и конца краю этой работе не видно.
Я приуныл. «А как же шопинг по магазинам в закупках продовольствия и чего покрепче? А как же пышные проводы на перроне и сто грамм окопных на дорожку?»-вертелось с самого утра в моей гениальной голове. ФК смогла подъехать к двенадцати, т.к. просматривала дома КВН. Во дела. Кстати, ехали мы вчетвером. Я, ФК, Крах и его девочка Оля, которую из-за наличия на голове шляпы похожей на гриб я тут же окрестил-фан Грибок.
Закупив провизию в супермаркете на Красносельской, мы побрели пешком к вокзалу, волоча багаж и покупки. Я по традиции ехал без вещей, не на северный полюс собираюсь же.
Наконец Фан Отщипенец со своим Грибком подкатили к «голове» и выезд начался.
Тра-та-та, тра-та-та. Это поезд подкатил к перрону, и мы забурились внутрь.
Ту-ту!!! Затрубил поезд, пыхтя и выбрасывая в ночь вредные для здоровья шлаки и сажу. А ведь этим гавном мы дышим. Кто виноват?
-Эээ…-мычит министр путей и сообщений,-ээээ…-вновь попердывает он.
Кто виноват, мы так и не узнали.
Я спал на нижней полке, из-за боязни проломить верхнюю полку своей тушей тушеночной и обрушиться с воплями проклятия вниз.
Выезд начался традиционно с откупоривания алкоголя, а именно «Спокытача», где на бутылке пляшет веселый казачок. Вскоре девки улеглись дремать, а мы с Антониной продолжили посиделки, хотя все в вагоне уже храпели во всю. В четыре утра была исполнена нашими козлячьими голосами мощная композиция «И враг бежит, трясутся сиськи от запаха моей пиписьки». Композиция вскоре была повторена, но уже с небольшими творческими изменениями,пели мы голосами мудаков,и она звучала так: «И враг бежит, трясутся сисечки (при чем слово «сисечки» исполнялось с придыханием, что придавало слову особый колорит) от запаха моей пиписьки». Ну а к пяти я затянул еще один мега-шлягер Сисичного Тупика на манер Кисы Воробьянинова из 12 стульев: «Уж давно отцвели хризантемы в саду, тихо моет в пруду свою мальчик балду».
На следующий день ФК с Грибком поговаривали, что какой-то мужик во время исполнения песен сказал: «Щас я встану и наваляю вам». Мы этого не слышали, а то бы этот дрищ навалял бы себе в портки катяхов, а не нам. Мы с Антонио еще шутили на следующий день: «Мужик-то тот небось щас открывает пузырь и пьет за свое второе рождение, приговария своей женушке: эх мать, в рубахе родился я». Казла отлупили бы в тамбуре, точняк.
Вскоре наши запасы спиртного кончились, и мы решили пойти к проводнику. Я дергаю ручку в тамбуре за дверь, а она не поддается! Тут Крахмал начинает заливаться, а я вижу в окно двери уходящие вдаль рельсы, ночную мглу и деревья. Ебать! Оказалось, что мы едем в последнем вагоне, а я так рьяно рвал ручку. Тут же мы принялись фантазировать, что бы было, если бы дверь открылась. И как я падаю на рельсы ни хуя не понимая. И как пьяный сижу на этих самых рельсах и тоскливо смотрю уходящему в след поезду, а скотина Крахмал ржет и машет мне своей заячьей лапкой.
Поржав вдоволь, мы поворачиваем на 180 градусов и идем к проводнику.
На обратной дороге от проводника, Крахмал шел впереди, и у одного спящего мужика была свешена рука со второй полки. Антонина осмелев от выпитого, да и от того, что сзади него браво вышагивает здоровый амбал (то бишь я, гы-гы) с криком: «Что сука тут руки разбросал!» откинул культню мужика ему на грудь, продолжая идти вперед. Мужик проснулся и открыл глаза как раз когда я поравнялся с ним. К счастью все обошлось, т.к. мужик был здоровым, а драться из-за паскудства осмелевшей Антонины не хотелось. Скорей всего я бы помог бугаю проучить засранца, и мы бы вместе лупили Крахмала в проходе, залихвацки орудуя ногами и периодически вытирая пот со лба.
Наше плацкартное купе было прямо возле сортира, и когда Крахмал пошел сикать, то я начал стучать ему в стену, а он в ответ. При этом мы ржали как дебилы, а я еще набрал Антонине на мобилу и ее звук раздался на весь вагон. (напомню, как бы не взначай, когда происходило все веселье на часах было 2-5 часов ночи и все в вагоне дрыхли).
У провода, кстати, мы приобрели мерзкое баночное пиво.
Короче, чудно время провели.
В Ленинграде по прибытию, мы посетили Кастл-Рок и отправились в Александро-Невскую лавру, что в конце Невского проспекта. Там с нас за вход содрали по полтиннику, а с жида Антона всего 25 рублей, т.к. он являлся студентом какого-то еврейского ВУЗа. Надгробия были 1800, 1700 –ых годов и покоились в них сплошь великие люди: Достоевский, Глинка, Мусоргский, Говноедов (ой, ой, перепутал, этот не покоился). Так же была пропалена усыпальница под фамилией «Уткин», что повергло нас в шок. «Как так? Уткин умер?Наконец-то!» Но это оказался другой пиздюк, просто у них фамилии одинаковые.
Проходя по мосту, в пруду были замечены утки и селезни, которые плескались в ледяной воде.
-А у них струки не мерзнут?-спросил я. Все заржали. А мерзнут ли струки у уточек или нет, мне так никто и не ответил.
Вскоре пришло время обеда, и пердун Крахмал повел нас в паб, где по его заверению было уютно и комфортно. Через час пути рыгаловка была найдена. Антон заклеймен позором, рыгаловка была удостоена ничтожными взглядами и вот уже мы занимаем места в более элитном заведении.
Запомнилась блюдо под названием «мукузунья» что ли, за 400 рублей. В сковороде поджарен рис с мидиями. Цыплятам наверное в курятнике больше зерна сыпят, чем тут риса наложили. Да и такого дерьма да еще за четыре сотни, охуеть! Правда все остальное было отменным и благородным: Шпатен, Суши, великолепные супы.
Пернув после вкусной еды, мы простились с этим гостеприимным заведением и отправились дальше.
Марина ФК все поскуливала на счет вписки и предлагала снять жилье у бабок на вокзале. Вскоре я отправился по делам, ФК на концерт Мумий Тролля, а Крахмал с Грибком нежиться в подъезд. Там Антонина хватал грибка за ляжки и лезла ей под трусы, пытаясь нащупать киску. Но вместо женской киски Антон наткнулся на огромный член. Крахмал в недоумении, а Грибок ухмыльнувшись отходил неудачного ловеласа этой насадной дылдой в рот.А вы думаете,почему у него такая губа? Глухие стоны эхом прокатывались по подъезду, заставляя маленьких детей каменеть и неметь от ужаса. Трое ребят описалось от адского страха, а один синяк даже обкакался. Он накатал в порты такую колбаску, что любой литейно-прокатный цех позавидовал бы.
Вечером мы встретились в Молочке, но в него не пошли, а засели в чудном заведении «Громоотвод», что неподалеку от Невского. В заведении пили пиво и жрали еду. А я отведал отличный финский суп из двух сортов рыбы сваренный на молоке.
С нами увязалась какая-то толстуха из филиала ВФ СПб. Она бессовестно жиранула пиво Невское, не заплатив ни сольда, что привело Антонину в дикую грусть. Еще она съела целый сухарик! обмакнув его в расплавленный сыр! «Какая сука!»-визжал еврей Крахмал, жалея полтинник. Ведь платить пришлось ему, т.к. толстуха ретировалась на улицу, дабы встретить своих подруг, а заведение закрывалось, и нас попросили рассчитаться.
На вписке мы разлеглись дремать, припив немного алкоголя в виде пива и красного вина. А вот СПб ВФ пил беленькую. Мы пошли спать, а они еще долго гудели на кухне.
Вскоре отличилась опять таки толстуха, придя укладываться спать поздно ночью. Она дико ржала, а потом и во все опаскудела, рыгнула и пернула из своего мерзкого зада. Я приник к нему и вдыхал свои любимые ароматы Питера.
Утром мы с Антониной и ФК отправились в ПТУ (благо оно находилось на той же улице, что и дом, где мы ночевали), где учился в 1980-82 Виктор Цой. ПТУ найдено, я пытаюсь открыть дверь, но тут раздается лай овчарок! Мы в испуге, я приоткрыл дверь и увидел… двух лающих мудельков. Гы-гы-гы.
-А здесь Цой учился?-задал я вопрос вахтерше, на что она ответила положительно и указала на портрет рок-звезды. Пофоткав его и само ПТУ, мы зашли домой за Грибком и поехали в центр.
Знатно отобедав в «Кошкином доме», мы всего за полтинник на иномарке подкатили к музею гигиены, где находились легкие курильщика, всякие мошонки и пенисы зараженные болезнями.Я хотел сдать в качестве экспоната и свой облезлый струк, но фак, долбанный музей закрыт! И мы идем пешком до Исаакиевского собора, где, купив билеты, лезем наверх и смотрим город с высоты. Адский ветродуй, но прикольно.
На верхотуре бабы разнылись, что на кладбище к Цою не поедут и в рок-магазин «Дохлая Рыба» тоже. Дрищара Крахмал заикнулся, чтобы на кладбище я ехал один, но я ему сказал, что обязательно встречу там дружков и ни на какой концерт не пойду (догадайтесь почему). Да, забыл сказать, вечером мы собирались посетить панк-концерт в Юбилейном, а ночью уезжали в Москву.
Для убедительности я ебнул Антонину ногой в живот, а потом еще и еще по его заячьему еблу. Крахмал схватился за свою рожу залитую кровью и рухнул наземь к моим ногам. Добавив пару раз ему по мошне и по его мерзкому члену, которым он порет своего «грибка», я плюнул на асфальт и велел ему подняться.
-Встать, собака!-гаркнул я, и Антонина хрепя и плача принялась подниматься.
Поймав такси, мы похватали друг друга за ляжки и вот наконец Дохлая рыба. В магазе я приобрел себе видео Игги Попа и АУ, а еврей Крахмал не приобрел ничего. Он только поскуливал, почему мы все время разъезжаем на такси, т.к. платили мы в пополаме. И действительно, за вечер мы 5 раз ехали на машине. Исаакиевский собор-Дохлая Рыба-Богословское кладбище-Юбилейный-Московский вокзал.
На БК я по традиции возложил две розы Виктору Робертовичу Цою, и, опять таки по традиции этот музыкант был помянут Спотыкачом. На лавке тусил народ, но Антонина наотрез отказалась подходить туда из-за боязни, что фановья КИНО выпьют все наше бухло. Пошел дождь. Тут я заприметил питерского Воробья и Славика. Встреча была теплой, жаль, что нам нужно уже было двигать на концерт. Но минут 40 мы постояли и пообщались уже дико запаздывая в Юбилейный.
-Теперь ты понимаешь, что если бы я поехал сюда один, то на концерт я бы не попал?-сказал я Крахмалу.
Тот закивал башкой и я даже забоялся, что она отвалиться с его плеч. Народу было человек 8, ну, типа, постоянные обитатели Богословского кладбища, и мы стояли общались. Речь шла, конечно же о группе КИНО. Тут один старый фан внедрился в разговор и сказал: У меня есть две пленки с Цоем с концерта в рок-клубе.
-Сам фоткал?-спросил Х.
-Угу.
-Напечатай.
-Да надо бы, сканер приносите. Хороший сканер баксов 700 стоит.
-Так в кодаке можно отпечатать,-молвил я.
-В кодаке,-сказал старый фан,-пленки оригинал, какой кодак? Могут потеряться.
Тут я отошел к помойке выкинуть стаканчик, а старый фан тоже куда-то отошел, а Антонина стала свидетелем такой вот темы.
-Пленки, пленки… мудак.
-Это ты про кого сказал?-спросил Крахмал.
-Про него,-кивнул Х вслед удаляющемуся старому фану.
-А что такое?
-Уже много лет пиздит про пленки. Что б он сдох собачьей смертью на своих пленках. Сидит на материалах.
Я этого не слышал, но Антонина все слыхала. При чем выделенная фраза была произнесена очень жестко и серьезно. Вот он бля, фанатизм.
-А что он не отпечатает пленки-то?-интересовался дальше Крахмал.
-Никогда в жизни не даст он нам их, у нас старые счеты.
Время поджимало, поэтому мы попрощались с питерскими и пошли ловить такси до Юбочки (так я ласкова прозвал ДС Юбилейный).
-Гони шеф!-приказал я водиле и тот загазовал.
В Юбочке уже царил чад кутежа, и везде сновали обрыганные панки. Пиздец полнейший. Гы-гы-гы, гы-гы-гы. Гы-гы-гы, гы-гы-гы. Гы-гы-гы, гы-гы-гы. Гы-гы-гы, гы-гы-гы. Гы-гы-гы, гы-гы-гы. Гы-гы-гы, гы-гы-гы.
На сцене бесновался Бригадный Подряд и олигофрен Крахмал пустился в адский пляс, т.к. это была его любимая группа. Из секторовского репертуара БП исполнял «Песенку».
Вскоре мы прорвались в гримерку, где гитарист БП выдал нам ксивы и мы могли шлындать туда-сюда...

НЕ ДОПИСАНО.