Эх, Мотя, Мотя. Подвел коллектив подранок. Зажимать хрустящие сотни не приветствуется у ВF. Вот, Фан Крахмал, уже понял это-выгнали дурня из организации за это, теперь он уже полгода локти кусает и всячески ублажает стариков движения крепкими напитками и всевозможными яствами. Скоро его почетно примут обратно, через партийный взнос, разумеется в у.е. и за адский кутеж в Метрополе с девочками и дикими плясками. Ну, про Метрополь, я загнул наверное, не потянет Фан Заячья Губа такого солидного заведения, но на добротные литрушки Зеленого Змия и дешевых вокзальных шлюх рассчитывать можно.
В Питер традиционно выехали на поезде, хотя, помня по июньским слетам ВF, планировалось замутить автобусную поездку, но… Всегда появляется это «но». Отчет я буду писать со своей колокольни, остальные со своих. Для меня выезд начался еще часов за семь до поезда, когда я опрокинул в себя первую чарку вискаря в своем облюбованном местечке, что имеет место быть на Цветнике. Я еще колебался-заезжать домой, не заезжать, но вскоре, после повторного разлития, этот вопрос отпал как-то сам собой, и через часок первый пузырь Рэдлейбла был уже уничтожен и приятно провалился вниз желудка. На часах стукнуло 20.00. и был вскрыт еще один вискарь, который уквакали уже втроем минут за тридцать под разговоры и все такое. Потом я отбыл на Красные Ворота по делам к одному знакомому хачику, где он угостил меня пивом и подарил набор одноразовых бритв (которые наглым образом оказались потом в рюкзаке у Рыбы). Жена хачика была уже в некислом подпитии и развела тему еврейства минут на сорок, постоянно обзывая их всякими нехорошими словами. Я уже чувствовал себя хорошо (после 400 грамм вискаря и выпитого пива) и вместе с ней обсирал жидов на чем свет стоит, а перед глазами почему-то стояло лицо Фишмана, которое улыбалось. Периодически на горизонте маячило также протокольная харя Фана Заячья Губа, который очень любит зажимать деньги. Еле покинув Красные Ворота, я прибыл на Пушку, где уже восседали провожающие-отъежающие и квасили свой любимый портвейн с кокой-колой. Я вдарил по шоколадно-ореховым стритам, столь любимыми мною в последний месяц. Стриты, несомненно, стали для меня безоговорочными победителями в конкурсе «Алкоголь августа-2003» досрочно, оставив далеко позади своих преследователей по алко-цеху. К пол первому все отправились на вокзал и усадили нас в поезд. (это я уже не помню). Итак, в поезде Москва-Санкт-Петербург, в 1.44 оказались такие уважаемые люди как: Фан Кудиныч с Никой, Фан Хоттаб (он же Рыба), Фан Шахрин (то есть я) и Моня-чертановский мандюк, уважаемым ни каким боком не являлся. Паровоз тронулся и был вскрыт флакон с беленькой. Дорога была так себе. Мне чего-то вгрустнулось, я прогнал Рыбе телегу, что меня все заебало, заебали выезда и все такое. Поэтому в пути, ничего особенного не происходило. Дули, пили, ржали и все такое. Утром нас встречал СПбВВF, подарив мне букетик цветов. С ними был обнаружен московский Шут, который тусил с нами потом два дня, а потом обезумевший съебался в Москву по-английски. Он приехал в Питер еще во вторник на Алису, был без копейки денег, но мы всячески взгревали его беленькой и едой. Перво-наперво, наш путь лежал на новую квартиру ДжиПиэСа, дабы бросить шмотки (которых у меня, кстати, вообще не было, хы) и побухать. Закупив в магазине с Моней все необходимое, мы расположились в уютной квартире Александра на кухне, с неимоверно длиннющим коридором (как потом оказалось, протяженность этого архитектурного творения аж 25 метров). Потом мы поехали на БК.
Траллик падла не шел. Вернее, нас высадили с одного, не проехали мы и одной остановки. Пошел сучий дождь, я пытался поймать машину за 200 рублей, но нас никто не вез. На часах было уже часов 12 ночи и скоро должны были развести траханные мосты, которые понастроили тут в превеликом количестве, сжег бы их к хуям собачим дотла! Дотла блять! Нет, ну это же надо, разводить мосты, а как же тогда добираться до другой части города? Вплавь что ли? На дворе не июль месяц, да и Нева холодновата сучка. Мы стояли под навесом остановки, от БК группками шли киноманы всех возрастов и все почему-то уезжали каким-то образом, кто пешком, кто машину поймает, а мы все стояли. С нами на остановке сидел какой-то дуремар в майке КИНО лет тридцати с гаком с женой (тоже в майке КИНО) и пили клюквенную настойку. Я тут же заимел с ними дружественный контакт, так как очень хотелось напитков погоречей, а в палатке кроме пива ничего не продавали. Но не успел я с ними раздавить и полфлакона, как они укатили на такси до Финбана. Наконец подошел траллик и вся орава, человек двадцать, вломились в него словно ураган. Половина была пьяными в калл. В общем доехали весело. Тринадцать лет млять прошло. На финише поймали тачку до Ветеранов и впятером: я, Мотя, Шут, Ля и Одуваниха погнали до пункта назначения. Доехали без приключений, а во дворах дома нас уже поджидал Фан Хоттаб, ехидно улыбаясь. Как этот дуремар нашел дом Кати Ля (он там был всего один раз) оставалось загадкой. Но потом выяснилось, что Рыбкин ломился ко всем соседям и наводил справки (это в час ночи-то, хы-хы). Представляю уже такую картину. Ночь. Звонок в дверь. Открываю сонный, проклиная мудака, который в час ночи звонит в дверь. И стоит улыбающийся чел в очках под два метра ростом, с серьгами в обоих ушах и порет полнейшую чушь. Минимум огрел бы сковородой. Как ушел от расправы Рыбкин, остается загадкой. Прибыв на квартиру, я попросил делать взносы. Набрав 300 рублей, мы с Шутом и Ля пошли в ночной магазин, где был приобретен запотевший литрусик Сибирской сорокапятиградусной, нежнейшие копченые сосисечки (кажется охотничьи. Удивляюсь, как нам их продали, на охотников мы похожи не были), леденящую пищевод запивочку с газиками и дары грядок, на которые молятся все бабки,-помидорки и огурки. Покалив часок, слабое звено удалилось, и мы остались вдвоем с тов. Шутом, продолжая квакать Сибирского брата. Беседовали с ним за жизнь и за всю хуйню, вспоминали Макса, в общем, пиздато позаседали, много че перетерли. Потом сон срубил и нас. Утром меня разбудил звонок моего соратника Полтера. Я был еще спросонья, а он радостно вещал мне в трубку: «Шахрин, отгадай, где я сейчас нахожусь?» Я что-то помычал, что мол«в жопе ты находишься, не мешай спать», а он ответил: «В Питере!» Я немного прихуел, а он продолжил: «Давай в 12 у Кастл-Рока». Я что-то пробормотал, а потом, поняв, что к 12 до костыля ни за что мы не доберемся, принялся зазывать его к нам на флэт, чтобы устроить такую алкогольную содомию, чтобы все святые обезумели и принялись отплясывать жигу на гробах своих идолов. Но Полтер шел в отказ. Потом мы все же собрались и выдвинулись к 15.00 на Невский проспект. Я пошарил по карманам и постановил, что у меня осталась последняя сотня (не баксов, рублей) и слегка прихуел. Как-то незаметно деньги все прогулялись. Мотя не пожелал верить в это и думал, что у меня повсюду заначки. Но их не было. Тут он начал подозрительно шабуршить в своих портках и верещать, что у него тоже осталась всего сотня. Как оказалось потом, это оказалось дикой неправдой и Мотя заклеймен позором на всю оставшуюся жизнь. Приехав на Невский первое, что мы увидели-Хельгу, которая бежала к нам. Вот тут-то я и прихуел по-настоящему. Это оказался розыгрыш. Она мне звонила буквально днем и говорила, что находится в Москве. Устроили нам мля сюрприз. А Полтер, чтобы выманить нас из квартиры, звонил мне после 12 и прикидывался пьяным вусмерть, говорил, что один и все такое. Потом мы ваще опупели, когда увидели: Клима с Йоу, Мальвину и еще какой-то народ.
Передаем слово победителю в портвейных гонках за сезон Лето-2003 тов. Алексееву (он же Полтер). Вот небольшое мини-интервью с П., как они добрались до Ленинграда и что их сподвигло на этот поступок. Ш: Как же так, вы же в Москве нам ничего не сказали, что едите? П.: (улыбаясь и делая большой глоток пива) Ольга всех подбила еще в четверг вечером, когда провожали вас в Питер. Я колебался, ехать-не-ехать, но в пятницу, прибыв на стену Цоя, решил, что поеду, но билетов уже не было. У Ольги с остальными билеты были на руках, а я решил вписываться в поезд. Надо заметить, что это был какой-то новый тип поезда, типа купе-ни-купе, двери закрываются, но внутри сидячие места. Первая попытка была неудачной, меня попалил провод и выдворил из вагона. Но это меня не остановило, и я на ходу поезда влез в окно нашего купе. Ш.: Ну, это прям геройский поступок. П.: (смеется) Во время пути я ехал как царь. Все ехали сидя, а я залез под лавку, набросав себе на пол всяких газет и прочей хуйни и периодически щелкал пальцами, требуя розлива портвейна. Кстати, я единственный, который выспался из нашей тусы, которая ломанулась в Питер, т.к. спал лежа, а все остальные сидя. Ш.:(на четырех местах, ехало семь человек). П.: Проводник, войдя к нам, охуел, завидев, сколько народу едет в одном купе. Я махал ему рукой из под лавки, а Йоу лежал на третьей багажной полке, которые в купейных вагонах устроены в виде грота. Ш.: В общем, весело доехали. П.: Да. Весело. Ш.: Ну, молодцы, что ж еще вам сказать.
Вот такое мини-интервью. На Невском все сначала потупили в кафэ, а потом выдвинулись прошвырнуться по городу, с целью осесть на набережной и устроить дружеский фуршет. Зайдя в какие-то немыслимые подворотни, был обнаружен богом забытый магазин в котором был обнаружен портвейн по 17 рублей!!! Полтера это сбило с нарезки окончательно, он восхищался этой коммунистической ценой все оставшееся время в Питере, сравнивая с ценой на пиво. Ну, типа одинакова стоит. Если еще учесть, что все прибывшие в Питер потребляют портвейн с кока-колой, то было закуплено бутылок восемь этого напитка. А мы на троих взяли 0.7 водки. Беда подкралась нежданно-негаданно. С детской площадки откатился футбольный мячик, а Клим ебнул по нему, а я шел спереди него. Мяч попал мне прямехонько по пузырю и выбил его из рук. Вдребезги. Хули тут, вдребезги и все тут. Приспущены государственные флаги. По всем каналам играют траурные марши. Идет прощание с нольседьмой Белой красавицей. Слезы застыли на лицах соратников. Прибыв на набережную, все принялись поглощать портвейн, а мы с Шутом принялись крутить Моню. Моня гад посмеивался, но деньги на бухло не давал. Я приуныл и волком смотрел на Неву, мечтая, чтобы река преобразовалась в спирты. Я даже начал вычислять в голове мощнейшую химическую реакцию, которая бы проделал это чудо, как вдруг услышал голос Хельги и Мальвины, которые выдавали мне безвоздмезно 150 рублей на калл. Господи! Как все внутри радостно заклокотало, забурлило! Вот и магазин. Вот и ОНА. Стоит, словно девственница поджидает меня, бесстыдно нанизав на себя ценник. Скорей, скорей! Менять бумажки, которые в государстве называют деньгами, на качественный спиртовой продукт. Чистый как слеза младенца! Приятный и тонизирующий словно спелый плод южного фрукта! Одурманивающий и пьянящий словно запах любимой женщины! На набережной был устроен просто волшебный пир! Шут нажрался в гавно и сел на берег Невы, свесив туда ноги. Он грустно смотрел в реку и думал о своем. Потом все идут к ДжПСу, купив еще море портвейна и кока-колы. Мне покупают водку. Опять Оленька, спасибо ей огромное! «Ты для нас столько много сделал!»-молвит она. И это сущая правда. Смущенно принимаю дар и виновато моргаю глазками. На флэту и ДжПиЭса полное отвисалово. Я в гавно, Моня уезжает с Одувахой и с Ля к Ля. Кто-то сваливает гулять по ночному Питеру. Утром я чудом меняю свой билет на утренний поезд и еду домой с Полтером, Продвиженцами, Хельгой, Мальвиной и остальными. Рыба, Моня, Кудиныч с Никой, остаются в Питере. В сидячке запомнился пьяный дед, который устроил шоу одного актера. Он картинно вставал со своего места (кроме нас, этого полоумного деда и его дочки с детьми в поезде никого не было) и порол полную чушь. Он обращался к пустым местам словно великий оратор и произносил речь. Так продолжалось пара часов. Прервавшись в своем выступлении «оратор» открыл дверь в сортир, продолжая что-то бормотать, и удивленно вскрикнул: -Ах! Гавно! Еп твою мать! Все в истерике, а дед отоссавшись продолжает шоу. Он заебал проводника с дороговизной чая, просил у Полтера портвейн, обзывал его евреем и снова вставал в центр вагона и толкал слово. В Москву прибыли к вечеру.
